Два десятка лет живёт в посёлке Корфовский Хабаровского района Олег Бабенко. Кто-то знает его как спортсмена, капитана футбольной команды «Гранит». Кому-то доводилось иметь с ним дело как с предпринимателем, владельцем строительной техники.
Контактный, уверенный в себе, он с утра до вечера в круговерти событий и проблем посёлка. Но мирное настоящее в его жизни не заслоняет военного прошлого, где разведрота 245-го гвардейского мотострелкового полка, бородатые «чехи», госпитальная палатка под Грозным с телами погибших.
Он считает, что ему повезло: не получил ни ранения, ни контузии, хотя довелось воевать в первую чеченскую кампанию, когда потери были пугающе велики. «И если не поймаешь в грудь свинец, медаль на грудь поймаешь „За отвагу“», — пел Высоцкий о тех, кто с риском для жизни защищал Родину в Великую Отечественную. Через полвека после майских салютов 1945 года на защиту Родины встали внуки победителей. Олег Бабенко, которому медаль «За отвагу» была вручена уже на гражданке, — один из них, простых парней, мужественно защищавших целостность страны на Кавказе.
Курс молодого бойца
Олег вырос на Сахалине, в Углегорском районе. Окончил девять классов в райцентре, затем в шахтёрском лицее получил специальность горного электромеханика.
Осенью 1993 года был призван на срочную службу. 300 километров до Южно-Сахалинска углегорские парни преодолевали на тряском пазике весело и непринужденно: они знали, что армия — не сахар, но тех, кто «косил», ссылаясь на нездоровье, среди них не было. Ночёвка в пересыльном пункте областного военкомата, самолёт до Хабаровска. После распределения по воинским частям Бабенко оказался в краснореченском гарнизоне. И надо же случиться такому совпадению: Олег осваивал курс молодого бойца, когда в части проходил боксёрский турнир.
О том, что он серьёзно занимался боксом, выезжал на зональные соревнования, где выступали лучшие боксёры Дальнего Востока и Сибири, Олег не распространялся. Тем не менее на ринг он попал и без особых усилий выиграл все схватки. Включая бой со старослужащим, который считался лучшим боксёром части. «Капец тебе!..» — услышал он после вердикта рефери, однако у первогодка, осмелившегося нокаутировать «деда», нашлись защитники. Это были парни из разведроты, и не без их содействия Бабенко перевели в эту роту. Как он узнал, служили в ней борцы, хоккеисты — в общем, все, кто до призыва занимался спортом. Брали и хулиганистых пацанов. Они не скрывали, что если бы не пошли в армию, то отправились бы в тюрьму.
Спортсмены и криминалитет не конфликтовали. Вероятно, отцы-командиры, прошедшие горячие точки, видели в соединении силы и упорства с бесшабашностью и хитростью особый кадровый сплав, целесообразный в разведывательном подразделении.
Первая годовщина службы ему запомнилась телесюжетами, запечатлевшими ввод войск в Чечню в декабре 1994 года, прибытием на Красную Речку спецназовцев, способных не только вести бой, но и десантироваться с неба.
Выдали новое зимнее обмундирование с «брониками» — бронежилетами. На вопрос не без ехидцы, куда едем и зачем, прозвучал такой же ответ: «Направляемся в Москву — готовиться к параду».
Вылетели 5 января ночью. Приземлились явно не в столице, как оказалось, это было Мулино — гарнизон под Нижним Новгородом. Там разведрота две недели оттачивала профессиональное мастерство на стрельбище и на полигоне, где получила в своё распоряжение бронетранспортёры и боевые разведывательно-дозорные машины.
Как замкомвзвода, он был назначен командиром БРДМ. Экипаж боевой разведывательно-дозорной машины состоял из стрелка Николая Абрама, водителя Максима Рыжикова, между прочим, призванного на службу из Хабаровска, и, понятно, командира.
— Погрузили мы на платформы бээмпэхи и бээрдээмки. Сами разместились в плацкартном вагоне. Третьи полки, багажные, не пустовали: на них тоже спали. Потом стало свободней, — рассказывает Олег Владиславович, говоря о движении воинского эшелона с Верхнего Поволжья на Кавказ.
Свободней в вагоне стало потому, что солдаты покидали его. Кого-то на станциях уводили матери, кто-то втихую сам уходил. Бабенко не помнит фамилий тех, кто остался. Память сохранила лишь места их жительства и призыва: Камчатка и Сахалин, Приморье и Приамурье. За тысячи километров домой не кинешься. Возможно, и так. А если по-другому: дальневосточники были готовы постоять за Родину в отличие от сверстников, оказавшихся слабаками?
Вэвэшники с блок-поста
Воинский эшелон прибыл ночью на станцию Червлённая. Бабенко попал в ту часть разведроты, которая была оставлена в Червлённой для прикрытия подхода составов с техникой и людьми. Спали в бээрдээмах, благо, погода позволяла, балансируя между минусом и плюсом. В машине, понятно, включали печку. Десять дней пребывания в Червлённой хватило для понимания, что противник лучше вооружён и экипирован. У него сотовые телефоны, которых в разведроте не видели. Он прослушивал переговоры по ещё советским рациям и действовал на опережение: разведчиков всюду ждали.
8 февраля они выдвинулись, выполняя приказ командира полка обследовать дорогу на Чечен-Аул. Миновали «зелёнку» и арык, но потом вынуждены были залечь: начался обстрел. Командир разведроты капитан Виктор Зябин, в послужном списке которого значился Афганистан, принял решение отойти.
— Он сказал: «Пусть танки поработают». Но как только я забрался на БМП, раздался взрыв. Поворачиваю голову и вижу, что пацаны, которые сели на вторую машину, — не на броне, а на земле, — вспоминает Бабенко. — Четверо погибли на месте, в том числе Коля Абрам. Среди раненых был Володя Ступин из Корфовского. Я отвозил раненых в госпиталь под Грозным.
Олег не преминул сфотографировать столицу самостийной Чечни, которая тогда походила на Сталинград, запечатлённый кинохроникой Великой Отечественной. Скелеты домов, воронки на проезжей части, чёрные от сажи этажи дудаевского дворца. Мёртвый город не вызывал сожаления. Это была месть за погибших товарищей, которых расстреливали из этих домов и на этих улицах, хотя мотопехота и танки входили в Грозный без стрельбы.
Но не только желание расквитаться с врагом помогало отбросить страх, действовать решительно и смело. Война привносила в повседневность и добрые чувства, едва ли не самое памятное из них — боевое братство. Бабенко улыбается, когда рассказывает о встрече разведчиков с вэвэшниками — сверстниками из внутренних войск, которые несли службу на блокпосту.
— Пацаны признались, что из дома, который примерно в двухстах метрах от них, фигарят пулемётчик и снайпер. Мы подъехали к тому дому, вычислили гадов, отправили по назначению парочку зарядов…
«Вы откуда?» — поинтересовались вэвэшники, когда обстрел блокпоста прекратился.
«Разведка 245-го полка», — прозвучало в ответ.
Вместе покурили и, обменявшись рукопожатиями, расстались, радуясь знакомству.
Представилась возможность убедиться, что вместе с «чехами» против России воюют украинцы. Разведрота получила в подкрепление пару танков, что позволило прорваться к окопам противника, по которым можно было передвигаться в полный рост. Хотя удивила не их глубина, а славянская внешность находившихся в окопах бойцов и украинский говор. «Мы их всех положили», — не скрывает Бабенко.
Благодарность командира роты он получил не за взятие окопов, которые не могла уничтожить авиация, а за обеспечение отхода, когда «чехи» атаковали и надо было отвечать активно, прицельно, не останавливаясь.
Баня для дембелей
В считанные недели необстрелянные салаги становились опытными бойцами. Это признавали контрактники, появившиеся с наступлением весны 1995 года. Им было по 25, а то и 30 лет, они воевали в Приднестровье и Абхазии, как правило, имели семьи и детей. Со срочниками держались без намёка на какое-либо превосходство, если в армии и была пресловутая дедовщина, то не на чеченской войне.
Срочники и контрактники сопровождали высокое командование на переговорах, которые проходили в Старых Атагах. С чеченской стороны охрану обеспечивали бородатые мужики, среди которых выделялся двухметровый телохранитель Руслана Гелаева, похожий на обезьяну. Сам Гелаев, дивизионный генерал, как именовали его либеральные издания, пожелал вступить в разговор. Контрактников он стращал расстрелом, срочникам обещал снисхождение. Неизвестно, чем бы закончилось выяснение отношений обвешанных оружием противников, если бы не старейшины села. Кстати, они накормили российских солдат домашним обедом.
Но каково же было удивление Бабенко, когда он здесь увидел мать. Да, это была Галина Степановна, которая впервые лицезрела сыночка в военной форме и с автоматом! Она приехала в Чечню из Забайкалья, куда перебралась с мужем после того, как Олега призвали в армию.
— Была бы моя воля, я бы на пушечный выстрел не подпускал в расположение частей ни представителей комитетов солдатских матерей, ни самих мамочек! — говорит Олег Владиславович, и чувствуется, что двадцать лет назад он считал так же. — Пацанам осталось служить меньше ста дней. Они собраны, сконцентрированы, их ни пули не берут, ни снаряды. А тут мамки появляются… Два моих земляка из Углегорска погибли после того, как к ним приехали матери. Видно, расслабились ребята.
Галина Степановна, прибывшая в Чечню, чтобы забрать с проклятой войны родное дитя, убедилась, что сын не желает её слушать. И требует, чтобы она незамедлительно возвращалась домой. Материнское сознание, затуманенное правозащитниками, не воспринимало очевидное: её сын — не мальчик, а мужчина, воин, защитник Отечества. И он не оставит свою часть, своих боевых соратников.
В аэропорту Грозного, куда с разрешения командира роты сержант Бабенко доставил мать, сфотографировались на память. Она, сын и его подчинённые, обеспечившие проезд по городу, нашпигованному минами, снайперами, засадами.
23 мая 1995 года стало для него последним днём службы. Разведрота стояла около Шали. Подогнали КамАЗ, готовый доставить дембелей к вертолётной площадке. Сержант Бабенко сдал автомат Калашникова, который за полгода службы в Чечне без преувеличения стал неотъемлемой частью его самого. С автоматом он спал, ел, ездил и ходил. «Калаш», как проверенный боевой товарищ, никогда не подводил.
…Вертолёт приземлился в Моздоке. Здесь, в Северной Осетии, текла мирная жизнь. Дембелей отправили в баню. После коллективной помывки уже бывший замкомвзвода Бабенко невольно задался вопросом: а сколько здесь их, прилетевших из разных районов Чечни? Пожалуй, не меньше двухсот человек. Впрочем, он засомневался: наверное, ближе к трёмстам.
Это были те, кого не увели мамки, кто не сбежал сам, кому посчастливилось не быть убитым или раненым, кем вправе гордиться Россия. Олег Бабенко, перебравшийся на жительство в Корфовский в памятный дембельский год, — один из них. Здравия желаем, товарищ сержант запаса!..
Михаил Карпач,
еженедельник «Молодой дальневосточник»
