Я увидел его в 1983 году, когда впервые пришёл к руинам синтоистского храма на сопке в районе углегорского порта. Памятник поразил меня: сотни иероглифов на гладком холодном камне наверняка рассказывали о чём-то важном. Именно с прикосновения к этому памятнику начался мой интерес к японскому прошлому Углегорска.
«Памятник, восхваляющий добродетели великого Окава Хэйдзабуро» — вот его полное имя.
Окава Хэйдзабуро по прозвищу Бумажный Король Японии действительно был выдающимся человеком. Сын и внук самураев, мастеров фехтования на мечах, 16-летний Окава стал механиком на бумажной фабрике, принадлежавшей его дяде. Фабрика выросла в крупнейшую национальную бумажную корпорацию «Одзи Сэйси», а Хэйдзабуро, ставший профессиональным инженером-бумажником после обучения в Европе и США, был назначен вице-президентом компании. Однако в результате интриг главного акционера «Одзи» — боссов могущественного концерна «Мицуи», Окава был вынужден покинуть компанию в 1898 году.
Тем не менее к 1913 году стало ясно, что Окава — крупнейший в Японии специалист в бумажной промышленности. Фабрики, построенные им за эти годы, обеспечивали 20 % внутреннего рынка бумаги европейского стандарта. При этом лидерами отрасли по-прежнему оставались «Одзи» и «Фудзи». Обе компании активно осваивали Хоккайдо с его богатейшими лесными ресурсами и готовили экспансию на богатый сырьём и топливом для фабрик Южный Сахалин.
Дальновидный Окава ещё в 1911 году приобрёл лицензию на лесозаготовки в карафутоской тайге для своих компаний. Но одновременно с ним концессионные участки здесь получила и компания «Мицуи»: в июне 1913 года конкуренты совместно с «Одзи» начали строительство в Одомари (Корсаков) первой на Карафуто фабрики по производству сульфитной целлюлозы. Но прежде чем предприятие выпустило продукцию, Окава нашёл компаньонов и в декабре 1913 года объявил о создании новой компании — «Карафуто Когё». Это событие открыло новую страницу в истории цивилизованного освоения Южного Сахалина.
***
Что представлял собой наш город в 1913 году? Крошечный посёлок Эсутору — пристанище рыбаков-сезонников. Зимовать здесь оставались полторы сотни человек: с конца ноября и до апреля товары и продукты не завозились, а письма и газеты были недоступны неделями из-за снежных заносов. Административно Эсутору подчинялся отделению Китанаёси округа Кусюннай. В современной терминологии в то время Углегорск входил в сельское поселение Лесогорск Ильинского района…
С началом Первой мировой войны, когда прекратился ввоз в Японию целлюлозы из Европы, Южный Сахалин стал главной сырьевой базой японской бумажной промышленности. Впрочем, облик Эсутору мало изменился: на смену рыбакам пришли лесорубы. Лесозаготовки велись такими темпами, что пароходы не успевали вывозить древесину. Но с окончанием навигации жизнь в районе снова замирала. В конце 1917 года в Эсутору переписчики насчитали всего 350 зимовщиков.
Между тем Окава Хэйдзабуро действовал сверхэнергично: в 1915 году его компания запустила целлюлозную фабрику в Томариору (Томари), в 1919-м — в Маока (Холмск). Более того, на фабрике в Маока установили бумагоделательную машину. С этого момента «Карафуто Когё» будет поставлять на внутренний рынок и сульфитную целлюлозу, и готовую бумагу.
1920-е начались для компании скверно: послевоенная депрессия в экономике существенно сократила спрос на бумагу и целлюлозу. А в 1921-м пожары практически уничтожили фабрики в Томариору и Маока. Окава решился на строительство третьей фабрики — в Эсутору. «Невеста Карафуто Когё» — так называли стройку в народе: фабрика должна была вывести компанию из кризиса. Одновременно со строительством целлюлозной фабрики закладывались угледобывающие шахты Тайхэй (Ударный), которые должны были обеспечить производство топливом. Проект имел приоритетное финансирование, и в ноябре 1925 года фабрика в Эсутору выпустила первую продукцию. Но так как спрос на целлюлозу продолжал падать, Окава принял решение переоборудовать фабрику: в 1927 году здесь установили бумагоделательную машину. «Невеста» выросла в крупнейшее на острове предприятие: она выдавала
54 тысячи тонн бумаги и целлюлозы в год.
Строительство фабрики и угольных шахт кардинально изменило облик района. В 1925 году население посёлка буквально за год выросло в десять раз — до 7258 человек. В 1929-м Эсутору присвоили статус города. А ещё через год он занял пятое место по количеству населения на острове: здесь проживало уже 18 000 человек, в основном — работники фабрики, угольных шахт и члены их семей.
Окава лелеял своё детище в Эсутору до 1933 года, когда корпорация «Одзи» поглотила своих главных соперников: «Карафуто Когё» и «Фудзи». Постаревший, но всё ещё полный энергии Окава рассчитывал на пост председателя совета директоров корпорации, однако злопамятные конкуренты дали ему лишь «почётную» должность консультанта.
В сентябре 1934 года жители Эсутору поставили отцу-основателю города памятник. Мемориальная плита заняла своё место недалеко от входа в синтоистский храм Эсутору дзиндзя. Токийский камнетёс Номура высек на гладкой плите слова:
…Благодаря трудам великого Окава в Эсутору прибыли люди из всех уголков страны, деревня превратилась в крупный город. Сейчас его население превышает 20 тысяч человек. Это мирный и процветающий город.
…Почтенному Окава уже 75 лет, но он и сейчас здоров, крепок и полон энергии, не уступая молодым. Старая поговорка гласит: «Сотворишь добро — получишь счастья стократ». Мы желаем больших успехов и счастья великому Окава.
Мэр города Эсутору, чиновник седьмого ранга, кавалер ордена Священного сокровища шестой степени Инагаки Тосио. Сентябрь 1934 года.
Лишившись любимого дела, Бумажный Король Японии утратил вкус к жизни и умер в декабре 1936 года.
В 1984 году группа японцев, посещавших родные могилы на советской земле, с удивлением обнаружила, что памятник уцелел. Несколько общественных организаций инициировали «репатриацию» реликвии, обратились к влиятельным людям. В январе 1992 года памятная плита покинула свой постамент в Углегорске и уже в марте заняла новое место — в парке при мэрии города Сакадо. Однако вскоре на средства потомков Окава Хэйдзабуро в пригороде был создан маленький мемориальный парк в честь почтенного предка. Его разбили в Ёконума — на том месте, где когда-то дед Окава построил зал для занятий кэндо. В этих местах Бумажный Король Японии до сих пор почитаем, и в марте 2007 года исторический монумент встал в тени деревьев недалеко от старинного кладбища семьи Окава.
***
Добраться до памятника из детства оказалось делом непростым. Маленькая станция пригородной электрички в 40 минутах от Токио. Местные школьницы шушукаются и прыскают: белый мужчина с рыжей бородой здесь уже в диковинку. Пустой автобус везёт на север меня и двух старушек. Они поглядывают на чужака и тоже хихикают, как девчонки. Пустая остановка. Пустая полицейская будка… Конечно, можно было включить навигатор в смартфоне. Но у кого из нас — тех, кто приходил на руины японского храма в восьмидесятых, были навигаторы? Деревню Ёконума можно описать парой слов: бедненько, но чистенько. Народ в полях или на производстве, улицы безлюдны.
Давно закрытые ресторанчики, несколько заколоченных домов, ржавые вывески, суровый пёс у ворот какого-то склада. Бескрайние поля. На горизонте маршируют вышки высоковольтных линий. На обочине — зелёный ото мха могильный камень и ярко-красный автомат Coca-Cola рядом… Мне помог владелец маленькой авторемонтной мастерской: прямо, направо — до строительной конторы Кобаяси, потом через трассу и снова чуть-чуть направо.
Через четверть часа я увидел то, что искал. Последний раз я прикасался к её прохладной поверхности 30 лет назад. Плита точно такая, какой я её помню. Только выцвела немного, если так можно сказать о камне.
Я ничуть не удивился, когда на обратной стороне плиты нашёл русские буквы. Алексей Колмаков дважды старательно «расписался» на камне — в 1967 и 1968 годах, словно хотел надёжнее увековечить своё имя. Двадцать лет спустя флотский офицер Колмаков погиб в автокатастрофе в Евпатории. Так что старая плита в японской глуши стоит памятником и нашему земляку.
Алексей Колесников
